Парадоксы гениальности

Прочел в ВК постик о Марине Цветаевой, тетке таланливой и ужасно противоречивой. Я не коснусь ее стихов – они неожиданны и прекрасны, шаг новый и виртуозный в поэзии начала века.

Меня отдубасил комментарий под постом, мол, под шкуркой львицы скрывалась жаба мерзкая. Кому, кричал автор, вы поклоняетесь: монстру, убившему свою дочь, ветренной девке с десятью романами, нарциссу, эмигранту, самоубийце?

И не возразишь ведь – средняя дочь Цветаевой действительно умерла в детдоме, а поступила туда истощенной и с синяками. Она могла бы жить, коли Цветаева позволила забрать ее своим родственникам – так не позволила ж!

Наверно, как правильно заметил комментатор, в своих детях она любила любовь к себе. И потому старшая выросла преданным смотрителем ее музея, а младший, сын единственный, терпеть ее не мог, как она отчего-то не терпела дочь среднюю.

Величье и порок

Фух, как сложно… ну почему же так? Отчего к томику стихов Цветаевой не шла биография Марьиванны, доярки из колхоза «Красный путь», любившей готовить, ходить по грибы, ухаживать за помидорами в теплице, верной жены, пять детей, двадцать внуков, естественно почившей в 80? Зачем безумье нам самовлюбленной поэтессы, всю жизнь едва сводившей концы с концами переводами?

Да ладно бы Цветаева одна. Уж не один я заметил разительную разницу меж достижениями и бытом десятков, если не сотен талантливых и выдающихся людей. Вот Петр I, суровый и могутный, с тяжелой дланью, рубившей корабли и головы, за три десятка лет из посконной угрюмой Руси сотворивший государствище – и он же заточил законную жену в монастыре, любовник вертлявой немки Анны Монс, блудом своим приведший на престол латышскую крестьянку и обозную девку Марту Скавронскую. 

А его поверенный слуга Алексашка Меньшиков? Крестьянское дитя, торговавшее пирожками и выдернутое на самые верха насмешницей судьбой. Блестящий логист, подхватывавший и доводивший до ума все задумки своего великого патрона, был меж тем патологическим вором, битым и драным, тырившим бриллианты как сорока – видать, детский, никак не закрывавшийся гештальт?

Ганди! Казалось бы, вот биография без страха и упрека! Бескровный освободитель страны от насквозь серпентской Англии, защитник своего народа, святой, замирявший мусульман и индусов единственно полным постом и угрозой умереть – знаете, как он лечил своих детей? Плевать хотел он на советы врача, не давал страдавшему сыну даже бульон с яйцом, и на истощенное болезнью тела ребенка укладывал лишь сырую землю – мол, земля все вытянет… фанатик страшный!

Шекспир? Блестящий слог и скупость последнего жида.

Ленин? Великий социальный архитектор, живший на маменькины деньги и не гнушавшийся поддержкой эксов (бандитских ограблений для пополнения партийной кассы), альянса с БУНДом, а еще еврейских денег через Троцкого… ну, хорошо, хоть не террора.

А Менделеев, давший Периодический закон химических элементов? Он ещё и потрудился над водочкой, чистейшим ядом и нашим ярко русским проклятием. И был душителем спиритизма, через который близорукая наука могла бы, если б не такие менделеевы, глянуть чуть дальше пяти убогих чувств.

Сталин? Рузвельт? Иль близкий нам Есенин? Наш современник Конюхов? Да какого выдающегося человека не возьмите, на каждом найдете пятна, не особенно трудясь. Во всяком будет что-то от Цветаевой, отделенной от своих стихов.

Рожденные в хлеву

Уже трюизм, что в человеке бьются насмерть бес и ангел, и в каждом (ну, почти) есть божественное и яркое, да только в плотном коконе земной материи.

Но в одаренных людях всего этого много! Внутри себя они умеют слышать то, что недоступно большинству людей. Слышать и низводить на землю идеи и мотивы, которыми растем и становимся лучше.

Только Небесное не может постоянно жить в человеке – лишь малой дозой. Еще реже встречаются люди, способные его привлекать по своему желанию. Обычно же Небесное, используя разрывы меж облаков материальности, изредка попадает лучом в избранные души, верхушечкой своей ему соответствующие.

С каждой жизнью душа набирает силу подниматься выше, приводить свой земной проводник в соответствие с высшими вибрациями, и звучать дольше на неслышные касания Духа.

Возможно, через миллион лет наши Петры Первые и Марины Цветаевы будут полностью соответствовать своим внутренним Солнцам, а пока… уважаемые земляне, не ищите в свинарнике полноценных принцесс в одеяниях со шлейфами — наш навоз им не велит!

Гении не могут парить в мистических Небесах все время – тело против. Оно влечет обратно, манит тысячью соблазнов, оно попросту тяжелое для небесных гостей. И в этом виноваты все мы, все человечество. Ведь наши уникумы приходят не в марсианских телах, а воплощаются в земные, которые кроятся под нас и нами же утяжеляются от тысячелетия к тысячелетию.

Как? Да очень просто и незаметно. Вроде, какая беда, девочка в мини-юбочке прошлась или в джинсиках, настолько в обтяжечку, что через них проступает промежность? Но она идет, саму себя любя, а за нею шлейф из мужских взглядов, желаний плоти и мыслей об измене. И каждая такая мысль и желание на незримый чуток делает душу вожделеющих тяжелей.

Что за проблема, если мальчику нравится пиво? Ан нет, алкоголь притупляет чувства, оглушает клетки, и тело тянет для них из пищи более грубые элементы, чтобы они выдерживали алкогольное воздействие. Клетки обновляются каждые семь лет, и это значит, что каждые семь лет чел получает более грубые версии тела и мозга, чем предыдущие.

По минимуму это падение иммунитета, порога уставаемости, новые болезни и, самое плохое, усиливающиеся дурные телесные предрасположенности, которые рано или поздно закрепятся и на генном уровне и окажут медвежью услугу потомству.

Телесно люди различаются ненамного, потому что действует общий знаменатель, удерживающий человеческий вид в заданных границах. Поэтому гениальным и просто творческим людям неоткуда брать тела с улучшенными характеристиками – они заселяются на общих основаниях и терпят тот же спектр чувственности, наработанный его родом и в целом народом, что и все мы.

У них нет соответствующих знаний, да и где они их получили бы, на какой раздаче? С детства они воспитываются в расположенной к пороку среде, где не затыкаются муз-тв и радио-FM, воспеваются страсти-мордасти и циркулирует мнение «британских ученых» о необходимости мясной пищи и полезности ста грамм перед едой.

Их земной путь не освещает философия, а из того типа научного шлака, что они изучают в вузах, невозможно извлечь и грана полезного для души. Наоборот, Платона для них переводит проф. Лосев, ничего не смыслящий в его идеях, озарения других выдающихся мыслителей сводит в кривую культяпую систему какой-нибудь Бертран Рассел, а Блаватскую сатанизируют все церковные синклиты, подсовывая вместо хлеба древней Доктрины камни своих безжизненных символов веры.

И, пережив становящиеся все более редкими минуты творческого вдохновения и полета, наши гении приземляются в унылое будничное дерьмо, где влачим свое существование все мы. Так отчего же им быть отличными от нас?

Горе от ума

Скорей, наоборот. В их душах «война между землей и небом» более ожесточенная. Вам подтвердит любой талантливый писатель или музыкант, что вслед за каждой вспышкой дара следует густой шлейф либидо, агрессии или другой предрасположенности.

Обычные люди терпят это окаянство в куда меньших дозировках и значительно реже, и коль они не были моральными уродами в начале жизни, им почти не грозит стать такими в конце – разве что в случае кардинальной и злокачественной смены окружения.

А вот для гениев быть придушенными дьяволом телесности более чем вероятно. Возможно, потому что они куда более чувствительны, и то, что у обычного человека пролетит мимо уха, для них гром средь ясного неба?

Их луч внимания более мощный, он с удвоенной или удесятеренной силой намагничивает силой мысли и образы, попавшие в поле их ума. Но всякая мысль или образ (скандхи, в буддизме), продуманные или прочувствованные нами, стремятся через какое-то время обратно к своим хозяевам, и с каждым разом их все больше и больше.

И если в молодости вы часто злились на что-то, к старости будете непримиримыми, если не контролировали влечения, с годами сделаетесь рабами своих желаний.

Вот только мысль обычного человека и талантливого отличается по силе, и потому последний быстрей и надежней падет под спудом своих скандх, чем чел без изысков. Падет еще в расцвете лет, и будет осужден общественным мнением: мол, он хуже нас, он недостойный… но у них было или есть то, чего нет и никогда не было у всех незаметно живших.

Только их признанными трудами мы вышли из пещер и без них, отвергнутых за ошибки жизни, мы окажемся в болоте деградации, как некогда великая коричневая раса, ставшая от греха черной, опустившаяся едва ли не до уровня окружавших обезьян, будучи отрезанная Кармой и Сахарой от Небесного и эволюционного.

Не покрывая падших душ, скажу лишь – они-то знали Небо! А знаете ли его вы?

Моим стихам, написанным так рано,

Что и не знала я, что я — поэт,

Сорвавшимся, как брызги из фонтана,

Как искры из ракет,

Ворвавшимся, как маленькие черти,

В святилище, где сон и фимиам,

Моим стихам о юности и смерти,

— Нечитанным стихам! —

Разбросанным в пыли по магазинам

(Где их никто не брал и не берет!),

Моим стихам, как драгоценным винам,

Настанет свой черед.

(Марина Цветаева)