О смыслах
Религия – производное от «религаре» – связь с Высшим. Все религии являют Бога причиной мира и человека, следовательно – Отцом. Бог – отец, Природа – мать. Отсюда, религиозность есть осознание человеком своей связи с Богом и Природой, признание сыновства.
Патриотизм – от «патер», отец. Это чувство привязанности, долга перед «землей отцов», отчизной. Предки сделали счастливой жизнь в своей стране для потомков; Земля (Родина-Мать), которую они полили своей кровью и потом, народ, который воспитал и окультурил, дал образование и жилье, возможность для семейного счастья и самореализации – рождают чувство долга, признательности, любви и ответственности. Патриотизм также есть признание сыновства.
Отец земной, отец Небесный – один дал жизнь телу, другой – душе. Патриотизм и Религиозность идут всегда рука об руку, потому что это чувства одной сущности, огромные по силе действия объединяющие и мотивирующие факторы. И религия, и патриотизм позволяют человеку, не замыкаясь в рамках эго, рассматривать большее или меньшее количество людей в качестве родственников – по крови, национальности, стране, религиозной общности. Одни усердно заботятся о своей семье, другие – о своем роде, третьи – им уже узки кровнородственные чувства, они реализуют свою заботу на уровне коллектива, сообщества, страны.
Патриотизм ведет человека от границ семьи до границ государства; древняя идея полиса, гражданской общины, по-прежнему жива, хотя полис разросся до пределов необозримых. Религия провожает верующего еще дальше: православие объединяет восточных и южных славян, ислам позволяет рассматривать мусульманину в качестве братьев по духу людей из десятков других государств, и т.д.
Эти ощущения у всех людей разные – не по сути, а по уровню, накалу, утонченности. Узкое понимание патриотизма носит название национализма. Раздувая чувство ущемленного патриотизма, в свое время к власти пришли ряд фашистских и профашистских правительств Европы и Азии.
Узкое понимание религии порождает секты, дробящие единое тело религиозной общины. В христианстве сейчас несколько сотен сект, в мусульманстве – более 70. Верующие только по самоназванию, скажем, мусульмане, а по узкой принадлежности они шииты, или карматы, или исмаилиты, или сунниты, при первой возможности сталкиваются в религиозных междуусобицах, рассматривая своих собратьев по вере как врагов номер один, подрывающих одним своим существованием дело Мухаммеда (как они его понимают). Соответственно, ни о какой общности при таком узком понимании религии речь вести не приходится.
Если патриотизм и религиозность чувства одной природы, не может не возникнуть вопрос: нет ли возможности развивать одно, наиболее контролируемое и наименее вредное в своем негативном аспекте явление, и сдерживать развитие другого, а то и вовсе от него отказаться, заместив заменителем?
К примеру, чем плох патриотизм? Удобен, имитируем, носит светский характер, то есть без конфессиональных контроллеров и собственников. Такой односторонний вариант уже попробовали, в виде научного материализма и атеизма в России, в виде лаицизма в Турции… Этот опыт привел лишь к укреплению конфессиональных позиций, и доказал, что проще отказаться от патриотизма, чем от религии.
Были и опыты иного рода, когда объединяющим фактором выступала одна лишь религия. Конечно, это приводило к укреплению церковных институтов, вследствие чего Средневековье мы обычно рассматриваем как историю Римской церкви, которая подорвала основы государственности в Европе, и с целью противодействия центростремительным национальным силам (преследуя свои корыстные корпоративные цели) сталкивала лбами своих светских вассалов, отчего в Европе не прекращались войны. С целью удержания сознания верующих в рамках контроля Церковь наложила вето на развитие нерелигиозных форм культуры, что привело европейские народы к задержке в развитии и к торжествующему материализму нашего времени.
Отсюда, вывод: невозможно развивать один объединяющий фактор в ущерб другому; патриотизм и религиозность есть явления одного духовного порядка, взаимодополняющие и взаимосдерживающие друг друга. Патриот и верующий в одном лице выбирает вариант поведения, оптимальный одновременно для своего государства и религиозного сообщества. Если бы в Ираке планомерно развивались патриотические настроения, то мы бы никогда не знали о вражде иракских суннитов с шиитами, и их вместе взятых с курдами. Все они чувствовали бы себя гражданами одной страны, спасенной в силу этого от завоевания. На противоположном полюсе есть пример Индии, многочисленные народы которой, исповедующие тысячу и один религиозный толк, чувствуют себя детьми одной Родины, Индии-Матери, что не дает развиться до критических пределов сепаратистским тенденциям в отдельных штатах.
Итак, оба объединяющих фактора, патриотизм и религиозность, важны, и более всего важны в своем взаимодействии.
Каждому сверчку свой шесток
Развитие патриотизма – дело государства, общественных организаций, армии, школы, культурных учреждений, семьи, политических партий, но что касается религии, то здесь иные подрядчики. И Россия, и европейские государства, отвоевавшие у Римской церкви право на самоопределение, соперничали в свое время с церквями за инвеституру, то есть за контроль над священниками. В свое время Наполеон, подписав с папой конкордат, допустил священников к отправлению культа только на условии контроля над ними. Петр I сделал священников исполнителями своего рода социального заказа: он платил им жалование в обмен на поддержание имиджа государя и уход за нищими, больными, убогими.
Сейчас в России фактически нет контроля над священниками любой конфессии, исключая деятельность религиозных объединений, признанных тоталитарными сектами. На словах церковь поддерживает государство, и в церквях на службах возносится прошение за власть, на деле же церковь исключает свою зависимую паству из активной социальной жизни. Если же воцерковленная паства в активной социальной жизни участвует, то не иначе как в роли георгиев-победоносцев, поражающих церковных врагов, отстаивающих церковную позицию и догматологию. У нас сегодня что ни вузовская кафедра религиоведения, то церковный филиал.
В этом свете особенно опасной звучит претензия православной церкви на курирование религиозного ликбеза в школах. Понятна позиция государства, вначале желавшего ввести абстрагированную историю религий, а затем отдавшего данный предмет на откуп регионам и конкретным школам – это защитный инстинкт власти, опасающейся усиления религиозного фактора при неразвитости государственной идеологии, национальной идеи, читай, патриотизма.
Но в России пока нет учительских кадров на данный предмет, они еще не обучены, а воцеркволенные вузовские кафедры жутко нуждаются в реформировании. А теперь мы видим, что учиться православной культуре школьникам придется по учебнику такого жуткого апологета, как дьякона Кураева, по своим взглядам недалеко ушедшего от какого-нибудь «духоносного отца» типа Иринея, основателя церковного христианства, или Юстина Мученика, в своем инфернальном ужасе перед чужими богами напоминавшего душевнобольного. Кто же может противостоять таким вызовам?
Правильно направленное образование может верно модулировать пробуждающиеся религиозные чувства молодежи. А неправильное? Религиозность – врожденное чувство у 95-97 процентов людей, и отдавать его формирование (особенно у школьников) на откуп конфессиям попросту негосударственно – ведь трудно не понять, что на выходе мы получим не патриотов, коим дорога земля отцов, а узколобых сектантов.
Религиозное образование не должно выходить из светских рамок. Государство неспособно обеспечить качество религиозного просвещения, но в состоянии сделать социальный заказ прогрессивным общественным деятелям (на условиях открытого конкурса) на формирование курса истории религий для школ, а также на курс переподготовки учительских кадров и его реализацию. И совершенно отстранить от преподавания в школах деятелей от конфессий.
Было бы также хорошо, если бы государство убрало свое прямое влияние и из области формирования у молодежи патриотизма. Многие общественные организации делом доказали, что применяя ненавязчивые формы воспитания, они могут добиваться отличных результатов. Вместо того, чтобы спускать средства «президентских грантов», выделяемых ежегодно для некоммерческих организаций (НКО), на спорную антикризисную поддержку населения моногородов (в каких формах она осуществлялась в этом году, это отдельный вопрос), заставляя НКО выполнять функции соцзащиты, лучше бы направили средства на поддержку проектов в области патриотического воспитания – толку было бы гораздо больше.
Все-таки, ничего путнего, кроме суррогатов, настоящая власть предложить народу не может. То она развивает псевдопатриотические молодежные движения, пытаясь дурацким молодецким беснованием заменить настоящие патриотические чувства, которые сама же и угробила, то во все тяжкие смыкается с православной Церковью… Наверно, все губернаторы, следуя примеру своих работодателей, на эту Пасху стояли в церквях и демонстративно крестились, знаменуя союз государства и религии – оживляли, тык-скыть, религиозность в народе.
Впрочем, все закономерно: как не собирают винограда с чертополоха, так и ожидать от кремля чего-либо жизнеутверждающего не приходится.
