О, как боимся смерти мы! Я думал с ужасом ребенком:
лишусь когда-то мамы с папой…
А теперь, когда они ушли –
да, нотка грусти есть, и что с того?
Всегда есть риск родных утери, но такова уж жизнь, который мы никак не управляем,
Не зная, что случится, когда минёт минута или час –
так что ж, страшиться бесконечно?
Или сказать: да будь что будет…?!
Все человечество как будто в детстве – боится смерти,
не зная, что она на сон похожа.
Проходит день наш, и к ночи, какой бы ни была работа напряженной и кипучей,
все угасает, и остается лишь притяженье сна.
Сомкнуть навек глаза – мы точно также жаждать будем смерти,
когда придет к концу день жизни,
когда иссякнут страсти, потом силы, потом само желанье жить.
Меня уже, как замечаю, раздражает
веселье молодых, равно печаль их кажется какой-то глупой;
бесстрастие и избавление от суеты – вот признаки финала жизни.
Но тоже самое во сне – не помню там посиделок, праздников, салютов…
атараксия, безмятежность!
И нет во сне Сергея-автора, есть некий
нейтральный наблюдатель, без идентификаций.
Так смерть сотрет все признаки, потом избавит от влечений, пола…
Не помню, чтоб во сне тащил я воз забот, а по бокам проблемы кучами лежали.
И точно также смерть дарует беззаботность!
Не надо тело нам кормить, не надо одевать – там даже магазинов нет.
Да что там магазинов – больниц, аптек и ненавистных зубников
на весь потусторонний мир и пары не найдете!
Зато я слышал музыку, и будто бы стихи читал, летал над миром и стремился к звездам –
куда приятней, согласитесь, в Небе быть, чем на земле, да с нелюбимою работой,
начальством туповатым, дураками на дорогах,
войной, серпентами и болью головной…
и это еще старость не подкралась!
Вы скажете: как страшно уходить, когда здесь остаются дети…
Я вижу иногда родных, как будто бы они не умирали,
и с ними говорю совсем без удивленья: мол, нет тебя, ты морок…
нет, они там все живые! И точно также смерть нам оживит утерянных любимых –
и нету горечи утрат, как будто бы не расставались.
Здесь время каждого рассвета дарует радость:
ты полон силами, есть интерес, желанье двигаться и добиваться,
и смотришь день как новую премьеру, без раздражения… пока носок не потерялся.
Так детство новое, после глубокого забывшегося сна,
когда ты добрый прям ко всем, и излучаешь нежную улыбку,
и полон сил, и устремлений, и шило в … – короче, зарядили батарейки.
Какого ж черта мы бежали от нее, она же usb нам в душу?
Мы классно отдохнули; продрав младенчества глаза, уж в розовых очках,
в иллюзиях, в обманах, в танцах и походах, в исканьях истины и справедливости,
прекрасных половин и деток милых, иль денег, славы, положения –
что ж, благодарите смерть! Она дала вам бодрости заряд,
очистила от яда мира, вновь сделала невинными, любимыми, влекомыми, влекущими…
Зря мы страшимся смерти! Хотя, я много б дал, чтоб ее не знать…
Но тень земная обречена исчезнуть,
Как гусеница обречена на крылья.
«Не все умрем мы, но все изменимся»
PS: этот небольшой «белый стих» был написан для моей двоюродной сестры, умиравшей от рака в свои неполные 40 лет. По идее, она должна была прожить еще столько же, но ранняя смерть настигла ее, и тогда, когда она меньше всего этого хотела.
Что случилось, то случилось, и я надеялся, что мои образы, на тысячу раз переосмысленные, помогут ей легче расстаться с бренным обиталищем, проще перенести смертную тоску, грядущую разлуку с детьми и родными.
Я и думать не мог, что прочтение стиха может кому-то навредить из моих читателей, но, вполне возможно, так произошло. Один хороший человек ушел из жизни через самоубийство. Конечно, я не могу знать, было ли это наточно так, но в его статьях, гулявших по рунету, я обнаружил повторение и развитие некоторых моих мыслей, изложенных в предыдущих статьях — значит, он мог их читать, в том числе эту.
Это весьма скверно. Чел очень долго находился в трудных обстоятельствах, среди грязи и смерти, под тиранией начальников, под гнетом негативных тенденций и в невозможности разглядеть полную картину. Все это должно было привести его к психическому кризу, после которого он или сломался, или стал бы сильней. Он выбрал, как ему казалось, третий вариант, но…
Все, о чем я написал, имеет отношение лишь к тем, кто уходит естественной и (возможно) насильственной смертью, но не по своей воле. У самоубийц, увы, другой путь. При жизни им кажется, что они имеют пульт от телевизора и в состоянии его просто выключить. Однако, красной кнопочки «вкл/выкл» на нем нет, есть лишь переключатель программ — как правило, с плохой программы на ужасную, со стремного канала на идиотский.
Не трогайте, ребят, этот пульт, не думайте им воспользоваться. Вы лишитесь тела, через которое сейчас можете исполнить любое плотское желание. После непоправимого тела не будет, а весь объем неизрасходованной жизни и связанных с нею желаний останется. И вам тогда вечно будет хотеться наполнить несуществующий желудок, совокупиться, дать выход гневу… ан, никак! Эти желанию будут вечно накатывать, меняя один другое, и в этом кошмаре вечной неудовлетворенности вам жить весь срок, который должен был быть прожит на земле.
Если вы были на войне и решили так выйти из нее — увы, теперь вы окажетесь в ее власти полностью. Хоррорные видения и ощущения чужих страданий будут накатывать одно за другим, смерть за смертью проходить через внутренний экран, и даже желанное безумие, что могло бы сделать вас нечувствительными к ним, будет невозможным.
В следующей жизни, верите вы в нее или нет, вы уйдете только насильственным путем, и тогда, когда меньше всего этого будете желать.
Всё, что угодно — только не самоубийство!
